Тульские игры
Игры — это давнее изобретение человека. Еще в первобытном обществе люди, играя, изображали войну, охоту, земледельческие работы; в игры включали пляски, песни, элементы драматического и изобразительного искусства. По свидетельству Платона, жрецы Древнего Египта славились тем, что создавали специальные обучающие и воспитывающие игры.
Мы решили вспомнить, во что играли дети Тулы и Тульской области с середины ХIX и до середины XX века. Конечно, это не полный перечень игр, так как в каждом уезде, слободе (позднее — районе), у каждого сословия были свои любимые игры. Причем правила одной и той же игры в зависимости от места могли кардинально меняться.
Писатель В. В. Вересаев в «Воспоминаниях» так описывает любимую детскую игру: «Содержанием наших с Юлею игр были разнообразные приключения индейского характера (я тогда жадно поглощал романы Майн-Рида, Густава Эмара и Купера), но началом приключений, исходною их точкою, всегда являлось одно и то же. Мы с Юлею — брат и сестра — рабы, заключены в мрачном подземелье и работаем на какого-то "доктора". В конце нашего сада была большая площадка, а на ней — "гимнастика": два высоких столба с поперечною балкою; в середине — вертикальная лестница наверх, по бокам — висячие шесты для лазания, узловатая веревка, трапеция. Мы с Юлею, изможденные непосильным трудом, обливаясь потом, медленно двигаем висящие на крюках шесты и этим "накачиваем электричество" наверх, доктору. От времени до времени, по вызову доктора, я взлезаю к нему по лестнице наверх; он ругает меня, бьет бичом по голым плечам и прогоняет назад в подземелье. Терпеть такую жизнь было свыше сил человеческих. Мы подпиливали зазубренною шпилькою решетку на окне или вырывали ногтями подземный ход длиною сажени в две и убегали из подземелья. И тогда начинались разнообразнейшие приключения. Я намечал общий план, а потом уж каждый из нас импровизировал, что хотел» [1].
В тех же «Воспоминаниях» Вересаев рассказывает еще об одной игре, в которой участвовал он сам и другие гимназисты: «Далеко, на оружейном заводе, протяжный, могучий, на весь город гудок, сейчас же вслед за ним звонок у нас по коридорам. Большая перемена. Несемся по узорным ступеням чугунных лестниц вниз, на просторный гимназический двор. Наскоро прожуешь завтрак — и на сшибалку. Это длинное отесанное бревно, укрепленное горизонтально на двух столбах, на высоте с аршин над землею. Две партии. Передние в каждой партии стоят посреди бревна, раздвинув ноги как можно шире. За их спиною густо теснятся один за другим остальные. Нужно сшибить противника с бревна; когда он слетит, стараешься продвинуться ногой вперед сколько успеешь, — тот, кто стоял за слетевшим, тоже спешит захватить побольше места. Строго запрещается давать подножки и на лету хвататься за противника, чтобы его стащить с собою. Побеждает та партия, которая до конца займет вражескую половину бревна». И далее: «Мы очень ею увлекались. Занята сшибалка большими, нас не пускают — сшибаемся просто на земле, воображая себе полосу бревна. Идем из гимназии по улице, увидим: лежит бревно — сейчас же сшибаться, пока не сгонит дворник» [2].
И еще об одной игре вспоминает Вересаев, правда, она его скорее разочаровала: «Очень мне у Конопацких нравилась одна игра, называлась "Врешеньки-врешь". Каждый играющий был каким-нибудь цветом: красным, зеленым, голубым. Один из играющих — скажем, Люба — заявлял, что зеленый цвет нехорош. Я — зеленый цвет — ей возражал:
— Врешеньки-врешь,
Любочка, врешь.
Мой цвет очень хорош,
А нехорош голубой.
Катя — голубой цвет — отвечала мне:
— Врешеньки-врешь,
Витечка, врешь.
Мой цвет очень хорош,
А нехорош черный.
И так дальше… Очень приятная была игра. Приятно было из уст Любы слышать "ты" и "Витечка", приятно было говорить Кате: "Ты, Катечка, врешь". Я в восторге пришел домой, стал обучать игре братьев и сестер. Они с недоумением выслушали.
— И больше ничего? Врешь, что мой цвет плох, только? Ну, очень скучно!
— Да нет, вот давайте, попробуем! Увидите — ужасно интересно!
Настоял. Стали играть. Но и самому было скучно говорить Мише "врешь" и от сестры Юли слышать "Витечка, ты". Совсем оказалась неинтересная игра. Как же я этого сразу не заметил? Очень я был сконфужен» [3].
Внук московского губернатора Сергей Голицын, родившийся в 1909 году в родовом имении Бучалки Епифанского уезда Тульской губернии, в книге «Записки уцелевшего» описывает свою первую влюбленность в дочь графского конторщика Зою Кормилицыну и упоминает очень распространенную игру того времени: «Я впервые с ней заговорил во время общей игры в палочку-выручалочку, когда мы оба спрятались за одним и тем же кустом» [4].
В этой же книге Голицын рассказывает, как с приятелем и сестрой он играл в халму (настольная логическая игра с игровым полем и фишками (шашками)) [5].
В повести «Без дороги» В. В. Вересаев упоминает об игре в крокет, в которую он часто играл с приятелями. Эта игра была очень распространена в высшем обществе дореволюционной России, являлась непременным атрибутом светской жизни. При благоустройстве дворянской усадьбы обязательно создавалась крокетная площадка [6].
А как же развлекали себя дети из других сословий? Писатель Николай Москвин, потомок московских купцов, родился в начале XX века и провел свое детство в Туле. Его самым любимым детским занятием был запуск бумажных змеев. Вот как описывает Н. Москвин в книге «Лето летающих» встречу с другом детства: «Передо мной стоял летчик, конструктор, испытатель; все это пришло к нему, и, судя по тому, что я знал о Константине, и не могло не прийти. Стоял плотный, статный, с важными орденами на груди дядя, а я не только увидел в нем мальчика с Николо-Завальской улицы, но и вдруг почувствовал кислый запах клейстера, которым мы клеили наших бумажных летунов; почувствовал в руке нитку от запускаемого нами змея; почувствовал свист ветра в ушах, когда мы бежали по полю за исчезающим чудом — две черточки с шариком посередине» [7].
Эту же игру с бумажными змеями описывает в книге «Чулковские сорванцы» туляк Б. Роганков. Действие книги происходит в предвоенные годы. То есть прошло почти 40 лет, а бумажных змеев по-прежнему любила тульская детвора. «Хорошо в ясную летнюю погоду стоять босыми ногами на теплой крыше обветшалого сарая и держать, дожидаясь порыва ветра, только что склеенный змей. Если змей склеен удачно, он так и рвется из рук. Только отпустишь — и, словно вырвавшаяся птица, взлетает ввысь. Набрав высоту, плавно покачивается в воздухе, гудит басовито трещоткой и все просит, просит ниток» [8].
Ещё в книге «Чулковские сорванцы» Б. Роганков упоминает игру в чижа [9], в жмурки и салочки [10]. А вот в известную всем советским и российским детям игру морской бой [11] играли, оказывается, и в дореволюционной России, и в предвоенное время. Об этом пишут и С. Голицын в «Записках уцелевшего», и Б. Роганков в «Чулковских сорванцах».
Но, пожалуй, самой распространенной игрой была игра в пристенок. Хотя бы один раз в нее сыграл каждый советский ребенок. Причем в этой игре были как простые игроки, так и признанные дворовые чемпионы. Б. Роганков вскользь упоминает и о самой игре, и об одном таком чемпионе: «В классе, как обычно, задает тон наша бойкая галерка. Вот Маленький Гога, растопырив неуклюже руки, пытается поймать долговязого Павлова, знаменитого игрока в пристенок» [12].
Отдельно хочется отметить книгу И. П. Сахарова «Сказания русского народа». В ней наряду с описанием русских сказаний, загадок, притч есть глава, посвященная русским народным играм. Далее следует подборка игр Тульской губернии XIX и XX вв.
Так, И. П. Сахаров пишет: «В Туле, на Оружейной стороне, целые семейства сидят по улицам кружками занимаясь усердно Камушками. Там, в Гончарской слободе, поставляется в достоинство играть удачно в эту игру, а знание ее ставилось наравне с женскими искусствами. Замечательно одно: в позор и в поношение ставили мужчине, когда он играл в Камушки» [13].
Далее Сахаров рассказывает правила игры совсем забытой: «Игра Ужище составляет самое веселое раздолье поселян и поселянок Костромской и Тульской губерний. Причем в Тульской губернии эта игра имеет упрощенный вид: один ребенок берет в руки коротенькую веревочку, голову сгибает к коленям, делает вверх прыжки и в то же самое время вертит веревку кругом себя. Издали эта игра представляет вид обращающегося колеса» [14].
А вот игра, которая была известна только в Туле: «Игра Свайка (свайка — это заостренный железный стержень с массивной головкой), кажется, одолжена своим бытием Тульской оружейной слободе. В редких местах других губерний можно слышать об этой игре» [15].
И, наконец, игра в бабки, воспетая писателями и художниками. И. П. Сахаров так пишет о ней: «По милости греков русские обучились играть в бабки. Древняя игра их Астрагалос приняла у русских свое значение и переиначена в разные приемы. В русской семейной жизни эта игра занимает самое почетное место, и нет местечка, где бы она не существовала». Сохранилось свидетельство, что любили играть в бабки Петр I, Суворов, Пушкин [16].
А еще в Туле как нигде любили голубей. И, может, это не совсем игра, но забава точно. Конечно, прежде всего ими занимались мальчишки.
Н. Москвин в книге «Лето летающих» вспоминал: «Николо-Завальская. На этой улице мы жили и пускали бумажных змеев. Наши дворы были рядом. Через три двора от нас жили Лукьяновы — те гоняли голубей. И на каждой улице, во всем городе так: тут гнездились змеевики, там голубятники. <…> У нас в Т-е только или змеи, или голуби. Змеевики и голубятники жили между собою удивительно мирно, покойно, ибо друг друга не понимали. Одни не понимали, что интересного в подергивании нитки, на конце которой что-то болтается; другие — что интересного в круговерчении птиц, когда сам стоишь без дела» [17].
А вот отрывки из статьи А. Г. Глаголева «Тула. Из памятных записок 1823–25 гг.», помещенной в журнале министерства внутренних дел в 1835 году: « <…> а охоту голубиную можно назвать господствующею страстию вообще тульских граждан; нет почти ни одного дома, в котором бы не было стада голубей и голубятни.
Часто в ясный летний день весь горизонт бывает покрыт стадами сих птиц, и на всех кровлях увидите охотников, машущих длинными шестами. Лучшими же голубями почитаются те, которые делают на лету несколько пируэтов или оборотов вокруг себя» [18].
Вот далеко не полный перечень старинных тульских игр, когда-то распространённых, но уже забытых.
А если вы хотите поделиться воспоминаниями о своих дворовых играх, пишите в комментарии или в сообщения группы.
Список литературы:
Вересаев В. В. Воспоминания. Собрание сочинений в 5 томах. М.: Правда, 1961. Т. 5. С. 8.
2. Там же. С. 15.
3. Там же. С. 29.
4. Голицын С. М. Записки уцелевшего. М.: Вагриус, 2006. С. 5.
5. Там же. С. 34.
6. Вересаев В. В. Без дороги. М.: Правда, 1980. С. 6.
7. Москвин Н. Я. Лето летающих. Москва.: Дет. лит., 1985. С. 1.
8. Роганков Б. К. Чулковские сорванцы. Тула : Тул. полиграфист, 2001. С. 18
9. Там же. С. 9.
10. Там же. С. 12
11. Голицын С. М. Записки уцелевшего. М.: Вагриус, 2006. С. 42
12. Роганков Б. К. Чулковские сорванцы. Тула : Тул. полиграфист, 2001. С. 63.
13. Сахаров И. П. Сказания русского народа, собранные И. П. Сахаровым. М.: Худ. лит., 1990. С. 36.
14. Там же. С. 37.
15. Там же. С. 38.
16. Там же. С. 40.
17. Москвин Н. Я. Лето летающих. Москва.: Дет. лит., 1985. С. 1.
18. Городская газета «Тула» — отдел ГУ ТО «Информационное агентство "РЕГИОН 71"» : [Электронный ресурс]. URL: http://gazeta-tula.ru.
Мы решили вспомнить, во что играли дети Тулы и Тульской области с середины ХIX и до середины XX века. Конечно, это не полный перечень игр, так как в каждом уезде, слободе (позднее — районе), у каждого сословия были свои любимые игры. Причем правила одной и той же игры в зависимости от места могли кардинально меняться.
Писатель В. В. Вересаев в «Воспоминаниях» так описывает любимую детскую игру: «Содержанием наших с Юлею игр были разнообразные приключения индейского характера (я тогда жадно поглощал романы Майн-Рида, Густава Эмара и Купера), но началом приключений, исходною их точкою, всегда являлось одно и то же. Мы с Юлею — брат и сестра — рабы, заключены в мрачном подземелье и работаем на какого-то "доктора". В конце нашего сада была большая площадка, а на ней — "гимнастика": два высоких столба с поперечною балкою; в середине — вертикальная лестница наверх, по бокам — висячие шесты для лазания, узловатая веревка, трапеция. Мы с Юлею, изможденные непосильным трудом, обливаясь потом, медленно двигаем висящие на крюках шесты и этим "накачиваем электричество" наверх, доктору. От времени до времени, по вызову доктора, я взлезаю к нему по лестнице наверх; он ругает меня, бьет бичом по голым плечам и прогоняет назад в подземелье. Терпеть такую жизнь было свыше сил человеческих. Мы подпиливали зазубренною шпилькою решетку на окне или вырывали ногтями подземный ход длиною сажени в две и убегали из подземелья. И тогда начинались разнообразнейшие приключения. Я намечал общий план, а потом уж каждый из нас импровизировал, что хотел» [1].
В тех же «Воспоминаниях» Вересаев рассказывает еще об одной игре, в которой участвовал он сам и другие гимназисты: «Далеко, на оружейном заводе, протяжный, могучий, на весь город гудок, сейчас же вслед за ним звонок у нас по коридорам. Большая перемена. Несемся по узорным ступеням чугунных лестниц вниз, на просторный гимназический двор. Наскоро прожуешь завтрак — и на сшибалку. Это длинное отесанное бревно, укрепленное горизонтально на двух столбах, на высоте с аршин над землею. Две партии. Передние в каждой партии стоят посреди бревна, раздвинув ноги как можно шире. За их спиною густо теснятся один за другим остальные. Нужно сшибить противника с бревна; когда он слетит, стараешься продвинуться ногой вперед сколько успеешь, — тот, кто стоял за слетевшим, тоже спешит захватить побольше места. Строго запрещается давать подножки и на лету хвататься за противника, чтобы его стащить с собою. Побеждает та партия, которая до конца займет вражескую половину бревна». И далее: «Мы очень ею увлекались. Занята сшибалка большими, нас не пускают — сшибаемся просто на земле, воображая себе полосу бревна. Идем из гимназии по улице, увидим: лежит бревно — сейчас же сшибаться, пока не сгонит дворник» [2].
И еще об одной игре вспоминает Вересаев, правда, она его скорее разочаровала: «Очень мне у Конопацких нравилась одна игра, называлась "Врешеньки-врешь". Каждый играющий был каким-нибудь цветом: красным, зеленым, голубым. Один из играющих — скажем, Люба — заявлял, что зеленый цвет нехорош. Я — зеленый цвет — ей возражал:
— Врешеньки-врешь,
Любочка, врешь.
Мой цвет очень хорош,
А нехорош голубой.
Катя — голубой цвет — отвечала мне:
— Врешеньки-врешь,
Витечка, врешь.
Мой цвет очень хорош,
А нехорош черный.
И так дальше… Очень приятная была игра. Приятно было из уст Любы слышать "ты" и "Витечка", приятно было говорить Кате: "Ты, Катечка, врешь". Я в восторге пришел домой, стал обучать игре братьев и сестер. Они с недоумением выслушали.
— И больше ничего? Врешь, что мой цвет плох, только? Ну, очень скучно!
— Да нет, вот давайте, попробуем! Увидите — ужасно интересно!
Настоял. Стали играть. Но и самому было скучно говорить Мише "врешь" и от сестры Юли слышать "Витечка, ты". Совсем оказалась неинтересная игра. Как же я этого сразу не заметил? Очень я был сконфужен» [3].
Внук московского губернатора Сергей Голицын, родившийся в 1909 году в родовом имении Бучалки Епифанского уезда Тульской губернии, в книге «Записки уцелевшего» описывает свою первую влюбленность в дочь графского конторщика Зою Кормилицыну и упоминает очень распространенную игру того времени: «Я впервые с ней заговорил во время общей игры в палочку-выручалочку, когда мы оба спрятались за одним и тем же кустом» [4].
В этой же книге Голицын рассказывает, как с приятелем и сестрой он играл в халму (настольная логическая игра с игровым полем и фишками (шашками)) [5].
В повести «Без дороги» В. В. Вересаев упоминает об игре в крокет, в которую он часто играл с приятелями. Эта игра была очень распространена в высшем обществе дореволюционной России, являлась непременным атрибутом светской жизни. При благоустройстве дворянской усадьбы обязательно создавалась крокетная площадка [6].
А как же развлекали себя дети из других сословий? Писатель Николай Москвин, потомок московских купцов, родился в начале XX века и провел свое детство в Туле. Его самым любимым детским занятием был запуск бумажных змеев. Вот как описывает Н. Москвин в книге «Лето летающих» встречу с другом детства: «Передо мной стоял летчик, конструктор, испытатель; все это пришло к нему, и, судя по тому, что я знал о Константине, и не могло не прийти. Стоял плотный, статный, с важными орденами на груди дядя, а я не только увидел в нем мальчика с Николо-Завальской улицы, но и вдруг почувствовал кислый запах клейстера, которым мы клеили наших бумажных летунов; почувствовал в руке нитку от запускаемого нами змея; почувствовал свист ветра в ушах, когда мы бежали по полю за исчезающим чудом — две черточки с шариком посередине» [7].
Эту же игру с бумажными змеями описывает в книге «Чулковские сорванцы» туляк Б. Роганков. Действие книги происходит в предвоенные годы. То есть прошло почти 40 лет, а бумажных змеев по-прежнему любила тульская детвора. «Хорошо в ясную летнюю погоду стоять босыми ногами на теплой крыше обветшалого сарая и держать, дожидаясь порыва ветра, только что склеенный змей. Если змей склеен удачно, он так и рвется из рук. Только отпустишь — и, словно вырвавшаяся птица, взлетает ввысь. Набрав высоту, плавно покачивается в воздухе, гудит басовито трещоткой и все просит, просит ниток» [8].
Ещё в книге «Чулковские сорванцы» Б. Роганков упоминает игру в чижа [9], в жмурки и салочки [10]. А вот в известную всем советским и российским детям игру морской бой [11] играли, оказывается, и в дореволюционной России, и в предвоенное время. Об этом пишут и С. Голицын в «Записках уцелевшего», и Б. Роганков в «Чулковских сорванцах».
Но, пожалуй, самой распространенной игрой была игра в пристенок. Хотя бы один раз в нее сыграл каждый советский ребенок. Причем в этой игре были как простые игроки, так и признанные дворовые чемпионы. Б. Роганков вскользь упоминает и о самой игре, и об одном таком чемпионе: «В классе, как обычно, задает тон наша бойкая галерка. Вот Маленький Гога, растопырив неуклюже руки, пытается поймать долговязого Павлова, знаменитого игрока в пристенок» [12].
Отдельно хочется отметить книгу И. П. Сахарова «Сказания русского народа». В ней наряду с описанием русских сказаний, загадок, притч есть глава, посвященная русским народным играм. Далее следует подборка игр Тульской губернии XIX и XX вв.
Так, И. П. Сахаров пишет: «В Туле, на Оружейной стороне, целые семейства сидят по улицам кружками занимаясь усердно Камушками. Там, в Гончарской слободе, поставляется в достоинство играть удачно в эту игру, а знание ее ставилось наравне с женскими искусствами. Замечательно одно: в позор и в поношение ставили мужчине, когда он играл в Камушки» [13].
Далее Сахаров рассказывает правила игры совсем забытой: «Игра Ужище составляет самое веселое раздолье поселян и поселянок Костромской и Тульской губерний. Причем в Тульской губернии эта игра имеет упрощенный вид: один ребенок берет в руки коротенькую веревочку, голову сгибает к коленям, делает вверх прыжки и в то же самое время вертит веревку кругом себя. Издали эта игра представляет вид обращающегося колеса» [14].
А вот игра, которая была известна только в Туле: «Игра Свайка (свайка — это заостренный железный стержень с массивной головкой), кажется, одолжена своим бытием Тульской оружейной слободе. В редких местах других губерний можно слышать об этой игре» [15].
И, наконец, игра в бабки, воспетая писателями и художниками. И. П. Сахаров так пишет о ней: «По милости греков русские обучились играть в бабки. Древняя игра их Астрагалос приняла у русских свое значение и переиначена в разные приемы. В русской семейной жизни эта игра занимает самое почетное место, и нет местечка, где бы она не существовала». Сохранилось свидетельство, что любили играть в бабки Петр I, Суворов, Пушкин [16].
А еще в Туле как нигде любили голубей. И, может, это не совсем игра, но забава точно. Конечно, прежде всего ими занимались мальчишки.
Н. Москвин в книге «Лето летающих» вспоминал: «Николо-Завальская. На этой улице мы жили и пускали бумажных змеев. Наши дворы были рядом. Через три двора от нас жили Лукьяновы — те гоняли голубей. И на каждой улице, во всем городе так: тут гнездились змеевики, там голубятники. <…> У нас в Т-е только или змеи, или голуби. Змеевики и голубятники жили между собою удивительно мирно, покойно, ибо друг друга не понимали. Одни не понимали, что интересного в подергивании нитки, на конце которой что-то болтается; другие — что интересного в круговерчении птиц, когда сам стоишь без дела» [17].
А вот отрывки из статьи А. Г. Глаголева «Тула. Из памятных записок 1823–25 гг.», помещенной в журнале министерства внутренних дел в 1835 году: « <…> а охоту голубиную можно назвать господствующею страстию вообще тульских граждан; нет почти ни одного дома, в котором бы не было стада голубей и голубятни.
Часто в ясный летний день весь горизонт бывает покрыт стадами сих птиц, и на всех кровлях увидите охотников, машущих длинными шестами. Лучшими же голубями почитаются те, которые делают на лету несколько пируэтов или оборотов вокруг себя» [18].
Вот далеко не полный перечень старинных тульских игр, когда-то распространённых, но уже забытых.
А если вы хотите поделиться воспоминаниями о своих дворовых играх, пишите в комментарии или в сообщения группы.
Список литературы:
Вересаев В. В. Воспоминания. Собрание сочинений в 5 томах. М.: Правда, 1961. Т. 5. С. 8.
2. Там же. С. 15.
3. Там же. С. 29.
4. Голицын С. М. Записки уцелевшего. М.: Вагриус, 2006. С. 5.
5. Там же. С. 34.
6. Вересаев В. В. Без дороги. М.: Правда, 1980. С. 6.
7. Москвин Н. Я. Лето летающих. Москва.: Дет. лит., 1985. С. 1.
8. Роганков Б. К. Чулковские сорванцы. Тула : Тул. полиграфист, 2001. С. 18
9. Там же. С. 9.
10. Там же. С. 12
11. Голицын С. М. Записки уцелевшего. М.: Вагриус, 2006. С. 42
12. Роганков Б. К. Чулковские сорванцы. Тула : Тул. полиграфист, 2001. С. 63.
13. Сахаров И. П. Сказания русского народа, собранные И. П. Сахаровым. М.: Худ. лит., 1990. С. 36.
14. Там же. С. 37.
15. Там же. С. 38.
16. Там же. С. 40.
17. Москвин Н. Я. Лето летающих. Москва.: Дет. лит., 1985. С. 1.
18. Городская газета «Тула» — отдел ГУ ТО «Информационное агентство "РЕГИОН 71"» : [Электронный ресурс]. URL: http://gazeta-tula.ru.
