Подарки
Сегодня часто можно услышать, что современных детей нельзя ничем удивить. Какие бы подарки им ни дарили, восторг быстро проходит. Давайте посмотрим, каким презентам и сюрпризам радовались тульские дети 50, 100 и 150 лет назад.
В своих «Воспоминаниях» В. В. Вересаев с упоением рассказывает о праздновании Рождества в семействе Свербеевых ― пациентов отца писателя.
Досекин С.В. «Подготовка к Рождеству», 1896 г.
«Елка была чудесная, мы получили подарки, много конфет. Мне досталась блестящая медная складная труба, лежавшая среди стружек в белой коробке» [1].
Правда, праздник был омрачен: «Когда мы одевались в передней, г-жа Свербеева спросила меня:
― Ну, что, Витя, весело тебе было? Я подумал и ответил:
― Нет.
Еще подумал и прибавил:
― Очень было скучно.
Собственно говоря, очень было весело. Но я вдруг вспомнил один момент, когда все пили чай, а я уже напился, вышел в залу и минут пять в одиночестве сидел перед елкою. Вот в эти пять минут, правда, было скучно.
― Наша немка, Минна Ивановна, была в ужасе, всю дорогу возмущалась мною, а дома сказала папе. Папа очень рассердился и сказал, что это свинство, что меня больше не нужно ни к кому отпускать на елку. А мама сказала:
― Собственно говоря, за что же бранить ребенка? Спросили его ― он сказал правду, что действительно чувствовал» [2].
В тех же «Воспоминаниях» есть еще одно упоминание о подарке.
«На именины свои, 11 ноября, я, между прочим, получил в подарок "папетри" ― большой красивый конверт, в котором была разноцветная почтовая бумага с накрашенными цветочками и такие же конверты, тоже с цветочками, чистые визитные карточки с узорными краями» [3]. Именно на этой «серо-мраморной бумаге с голубыми незабудками» [4] юный Витя Смидович посылал стихи своей возлюбленной Маше Плещеевой.
Часто на именины В. В. Вересаев получал от родных книги. Когда он был в первом классе, ему подарили «красивый коленкоровый ярко-голубой переплет с золототисненным заглавием» ― А. Грубе «Очерки из истории и народных сказаний» [5].
Книга эта была досконально изучена, а затем полученными знаниями второклассник Витя Смидович блеснул на уроке, получив «за свою работу пять с крестом, ― у нас отметка небывалая» [6].
А позже уже юноша В. Смидович получил в подарок от папы и мамы собрание стихотворений Ал. Толстого.
«Красивый том в коленкоровом переплете цвета какао, с золототисненным факсимиле через всю верхнюю крышку переплета из нижнего левого угла в верхний правый: "Гр. А. К. Толстой". И росчерк под подписью тоже золототисненный.
На первой за переплетом чистой странице было написано фиолетовыми чернилами:
1879 год
Может быть, в свете тебя не полюбят.
Но, пока люди тебя не погубят,
Стой, ― не сгибайся, не пресмыкайся,
Правде одной на земле поклоняйся!..
Как бы печально ни сделалось время,
Твердо неси ты посильное бремя,
С мощью пророка, хоть одиноко,
Людям тверди, во что веришь глубоко!
Мало надежды? Хватит ли силы?
Но до конца, до грядущей могилы,
Действуй свободно, не уставая,
К свету и правде людей призывая!
Завещание Вице от В. Смидович. Е. Смидович» [7].
И еще один эпизод из «Воспоминаний» В. В. Вересаева, где говорится о подарке, который был поднесен его отцу… и не принят: «Папа лечил у доктора Ульянинского его сына Митю. Он был с Ульянинским в очень хороших отношениях. Ульянинский даже крестил сестру мою Юлю; при серьезном взгляде родителей на религию это были не пустяки. Когда сын выздоровел, Ульянинский прислал папе в подарок очень ценный чайный сервиз. Папа отослал его обратно с письмом, что считает совершенно недопустимым брать плату за лечение детей своего товарища, а присланный подарок ― та же замаскированная плата. После этого Ульянинский стал сторониться папы, и отношения их совершенно испортились» [8].
В повести «Лето летающих» Н. Я. Москвин описывает Тулу начала ХХ века. Он вспоминает, как его с другом поразил покупной воздушный змей, доставшийся в подарок соседскому мальчику.
Рисунок Ф. Лемюуля
«Змей был совсем необыкновенный. Во-первых, не из бумаги, а из голубого сатина; во-вторых, на хвосте, как на девчоночьей косе (но только много-много!), были нанизаны тряпичные бантики; в-третьих, он был квадратный, и, в-четвертых, ― самое удивительное! ― он находился в… коробке. В плоской большой коробке, в которых игрушечные магазины продают настольные игры. Да он и был куплен в игрушечном магазине Юдина. Это был покупной змей» [9].
У того же мальчика была еще одна игрушка.
Рисунок Ф. Лемюуля
«Просто, но загадочно. На металлическую палочку надевается вентилятор... нет, не вентилятор, а тот самый п р о п е л л е р, что мы видели на рисунке с "заводным" змеем; затем, держась снизу за шарик, Цветочек быстро поднимает пропеллер, и он слетает с палочки... Но слетает не просто, а сильно вращаясь, даже чуть жужжа. И поднимается вверх. Это понятно, что поднимается, но вот отчего он крутится? В "заводном" змее пропеллер вращался от резинки, а здесь отчего?» [10].
В «Записках уцелевшего» С. М. Голицын вспоминает времена НЭПа и предвоенные годы. Люди тогда жили непросто, а потому и подарки изменились. Бывшие дворянские дети радовались уже одежде «с чужого плеча».
С. М. Голицын так описывает подарок: «Юша Самарин подарил мне свою старую гимназическую шинель, а вместо форменной фуражки — громадный темно-синий французский блин с красным помпоном наверху. Помпон этот я тотчас же оторвал, но все равно вид у меня, да еще в огромных валенках, даже для того времени был нелепый. К тому же иные прохожие усматривали во мне классового врага, дергали меня за блин и за шинель и кричали: "Недобитый барчук" или "Карандаш". До революции карандашами называли гимназистов за их узкие внизу шинели. Это прозвище мне казалось очень обидным» [11].
И был не один случай, когда дарили одежду. Голицын в «Записках…» продолжает: «У меня совсем износились единственные туфли, в них было легко танцевать фокстрот, но они совсем не годились для луж на осенних котовских дорогах. А обувь в Москве исчезла из магазинов. Милейшая Софья Григорьевна Ильинская заметила мой изъян и подарила мне добротные ботинки своего сосланного на Вычегду мужа».
Но есть в мемуарах Голицына воспоминания и о романтических отношениях и связанных с ними подарках. «…с весны 1937 года он (Всеволод) стал серьезно ухаживать за Машей, приезжал по выходным в Дмитров специально к ней, они отправлялись вместе на прогулки, однажды он подарил ей книгу "Фауст" Гёте с многозначительной надписью — "От доктора Фауста"» [12].
В. В. Вересаев в «Невыдуманных рассказах о прошлом», где речь идет о послереволюционном времени в России, пишет о некоем сироте — мальчике Пете, который «…всю свою коротенькую жизнь перекочевывал из одного детдома в другой». Был этот Петя очень талантлив: в свои 12 лет он учился в музыкальном техникуме. Друзей у него не было, всё свободное время он «импровизировал на рояле целыми часами … и погибал от тоски». Волею судеб Петя попал в «театральную студию при районном Доме художественной самодеятельности детей». Участники этой студии прониклись судьбой мальчика и решили поздравить его с днем рождения, а так как он даже не знал, когда рожден, то дети сами назначили ему день – 10 апреля. И далее Вересаев описывает реакцию мальчика, который никогда не получал подарков.
«Усадили Петьку в кресло. Ребята выстроились перед ним и хором, в один голос, прокричали:
— Дорогой наш товарищ Петя, поздравляем тебя со днем твоего рождения!
Петька поглядывал исподлобья по сторонам, смущенно смеялся и не знал, что сказать.
Ему стали подносить подарки. Стопку нотной бумаги. Петька захлебнулся от восторга.
— Ух! Хорошо как!
Потом — второй том сонат Бетховена в отрепанном переплете.
— Ах! А это — еще того лучше! Батюшки, что ж это!
Портрет Баха.
Петька в восторге завопил:
— Он!! Он самый! Во как!
Бах был его любимый композитор.
Все подарки сложили на столик, Петьку посадили за стол, где было приготовлено угощение (складчина ребят).
Таня (руководитель студии) сказала:
— Ну, Петя, мы у тебя тут гости, а ты — хозяин. Угощай нас, пригласи к столу.
Петька встал, задышал быстро и громко сказал:
— Господа, прошу вас в столовую откушать!
Это он вспомнил, что у Диккенса кто-то так приглашает своих гостей к столу» [13].
А вот как в повести «Чулковские сорванцы» описывает послевоенное детство и впечатления от заветного подарка на день рождения Б. Роганков: «Давно пора садиться за стол, а Тамара не выходит из своей комнатки. Интересно, что она мне подарит? Ее подарок всегда неожиданный и очень нужный для меня… Но вот наконец появилась и Тамара — в руках у нее какой-то потрепанный чемодан.
— Ну, с днем рождения тебя! – проговорила она, радостно сияя своим смуглым лицом… Еще не открыв чемодана, по его необычной форме и потрепанности догадываюсь, что здесь находится старенький аккордеон. Я щелкаю застежкой. Бабушка и Тамара выжидательно притихают. Но… футляр оказывается пустым.
— Вначале — «подойник», — успокаивает бабушка, — а уж когда, бог даст, будут деньги… — и, хотя она знает, что денег на "корову" у нас никогда не будет, ее морщинистое лицо почему-то ласково улыбается.
Нет, разыгрывать меня на пустышку они не позволят, — подумал я, — скорее, как приложение к футляру, подарят детскую или губную гармошку… Но вдруг дверь с шумом распахнулась, и в комнате появились мои товарищи: Лева, Генка, Боцман, Гога, Ухват…
— Пожелания пожеланиями, — подал басовитый голос Лева Сухотин, — но к пожеланиям надо что-то и прибавить, — он раздвинул толпу ребят и поставил передо мною на стул старый аккордеон… Аккордеон, который быстро передавали по рукам, очутился у меня на коленях. И Олимпиада шепнула мне своим низким напевным голосом:
— Извините, Вадик, что не получилось с поздравлением — не умею произносить речи. Однако… все ждут вашей музыки.
Мне стало немного грустно, но почему-то, не знаю сам, я заиграл радостную мелодию Моцарта. Мне кажется, что и притихшие ребята видели в моем Моцарте вчерашние картинки "трудного" возраста, и радость дружбы, и радость побед, и свежий ветер грядущего дня…» [14].
1. Вересаев В. В. Воспоминания. Собрание сочинений в 5 томах. М.: Правда, 1961. Т. 5. С. 4.
2. Там же. С. 4.
3. Там же. С. 14.
4. Там же. С. 14.
5. Там же. С. 18.
6. Там же. С. 18.
7. Там же. С. 19.
8. Там же. С. 5.
9. Там же. С. 5.
10. Там же. С. 11.
11. Там же. С. 42.
12. Голицын С. М. Записки уцелевшего. М.: Вагриус, 2006. С. 115.
13. Вересаев В.В. Собрание сочинений в 4-х томах. Москва.: Правда, 1985. Т. 4. С. 331.
14. Роганков Б. К. Чулковские сорванцы. Тула : Тул. полиграфист, 2001. С. 101.
В своих «Воспоминаниях» В. В. Вересаев с упоением рассказывает о праздновании Рождества в семействе Свербеевых ― пациентов отца писателя.
Досекин С.В. «Подготовка к Рождеству», 1896 г.
«Елка была чудесная, мы получили подарки, много конфет. Мне досталась блестящая медная складная труба, лежавшая среди стружек в белой коробке» [1].
Правда, праздник был омрачен: «Когда мы одевались в передней, г-жа Свербеева спросила меня:
― Ну, что, Витя, весело тебе было? Я подумал и ответил:
― Нет.
Еще подумал и прибавил:
― Очень было скучно.
Собственно говоря, очень было весело. Но я вдруг вспомнил один момент, когда все пили чай, а я уже напился, вышел в залу и минут пять в одиночестве сидел перед елкою. Вот в эти пять минут, правда, было скучно.
― Наша немка, Минна Ивановна, была в ужасе, всю дорогу возмущалась мною, а дома сказала папе. Папа очень рассердился и сказал, что это свинство, что меня больше не нужно ни к кому отпускать на елку. А мама сказала:
― Собственно говоря, за что же бранить ребенка? Спросили его ― он сказал правду, что действительно чувствовал» [2].
В тех же «Воспоминаниях» есть еще одно упоминание о подарке.
«На именины свои, 11 ноября, я, между прочим, получил в подарок "папетри" ― большой красивый конверт, в котором была разноцветная почтовая бумага с накрашенными цветочками и такие же конверты, тоже с цветочками, чистые визитные карточки с узорными краями» [3]. Именно на этой «серо-мраморной бумаге с голубыми незабудками» [4] юный Витя Смидович посылал стихи своей возлюбленной Маше Плещеевой.
Часто на именины В. В. Вересаев получал от родных книги. Когда он был в первом классе, ему подарили «красивый коленкоровый ярко-голубой переплет с золототисненным заглавием» ― А. Грубе «Очерки из истории и народных сказаний» [5].
Книга эта была досконально изучена, а затем полученными знаниями второклассник Витя Смидович блеснул на уроке, получив «за свою работу пять с крестом, ― у нас отметка небывалая» [6].
А позже уже юноша В. Смидович получил в подарок от папы и мамы собрание стихотворений Ал. Толстого.
«Красивый том в коленкоровом переплете цвета какао, с золототисненным факсимиле через всю верхнюю крышку переплета из нижнего левого угла в верхний правый: "Гр. А. К. Толстой". И росчерк под подписью тоже золототисненный.
На первой за переплетом чистой странице было написано фиолетовыми чернилами:
1879 год
Может быть, в свете тебя не полюбят.
Но, пока люди тебя не погубят,
Стой, ― не сгибайся, не пресмыкайся,
Правде одной на земле поклоняйся!..
Как бы печально ни сделалось время,
Твердо неси ты посильное бремя,
С мощью пророка, хоть одиноко,
Людям тверди, во что веришь глубоко!
Мало надежды? Хватит ли силы?
Но до конца, до грядущей могилы,
Действуй свободно, не уставая,
К свету и правде людей призывая!
Завещание Вице от В. Смидович. Е. Смидович» [7].
И еще один эпизод из «Воспоминаний» В. В. Вересаева, где говорится о подарке, который был поднесен его отцу… и не принят: «Папа лечил у доктора Ульянинского его сына Митю. Он был с Ульянинским в очень хороших отношениях. Ульянинский даже крестил сестру мою Юлю; при серьезном взгляде родителей на религию это были не пустяки. Когда сын выздоровел, Ульянинский прислал папе в подарок очень ценный чайный сервиз. Папа отослал его обратно с письмом, что считает совершенно недопустимым брать плату за лечение детей своего товарища, а присланный подарок ― та же замаскированная плата. После этого Ульянинский стал сторониться папы, и отношения их совершенно испортились» [8].
В повести «Лето летающих» Н. Я. Москвин описывает Тулу начала ХХ века. Он вспоминает, как его с другом поразил покупной воздушный змей, доставшийся в подарок соседскому мальчику.
Рисунок Ф. Лемюуля
«Змей был совсем необыкновенный. Во-первых, не из бумаги, а из голубого сатина; во-вторых, на хвосте, как на девчоночьей косе (но только много-много!), были нанизаны тряпичные бантики; в-третьих, он был квадратный, и, в-четвертых, ― самое удивительное! ― он находился в… коробке. В плоской большой коробке, в которых игрушечные магазины продают настольные игры. Да он и был куплен в игрушечном магазине Юдина. Это был покупной змей» [9].
У того же мальчика была еще одна игрушка.
Рисунок Ф. Лемюуля
«Просто, но загадочно. На металлическую палочку надевается вентилятор... нет, не вентилятор, а тот самый п р о п е л л е р, что мы видели на рисунке с "заводным" змеем; затем, держась снизу за шарик, Цветочек быстро поднимает пропеллер, и он слетает с палочки... Но слетает не просто, а сильно вращаясь, даже чуть жужжа. И поднимается вверх. Это понятно, что поднимается, но вот отчего он крутится? В "заводном" змее пропеллер вращался от резинки, а здесь отчего?» [10].
В «Записках уцелевшего» С. М. Голицын вспоминает времена НЭПа и предвоенные годы. Люди тогда жили непросто, а потому и подарки изменились. Бывшие дворянские дети радовались уже одежде «с чужого плеча».
С. М. Голицын так описывает подарок: «Юша Самарин подарил мне свою старую гимназическую шинель, а вместо форменной фуражки — громадный темно-синий французский блин с красным помпоном наверху. Помпон этот я тотчас же оторвал, но все равно вид у меня, да еще в огромных валенках, даже для того времени был нелепый. К тому же иные прохожие усматривали во мне классового врага, дергали меня за блин и за шинель и кричали: "Недобитый барчук" или "Карандаш". До революции карандашами называли гимназистов за их узкие внизу шинели. Это прозвище мне казалось очень обидным» [11].
И был не один случай, когда дарили одежду. Голицын в «Записках…» продолжает: «У меня совсем износились единственные туфли, в них было легко танцевать фокстрот, но они совсем не годились для луж на осенних котовских дорогах. А обувь в Москве исчезла из магазинов. Милейшая Софья Григорьевна Ильинская заметила мой изъян и подарила мне добротные ботинки своего сосланного на Вычегду мужа».
Но есть в мемуарах Голицына воспоминания и о романтических отношениях и связанных с ними подарках. «…с весны 1937 года он (Всеволод) стал серьезно ухаживать за Машей, приезжал по выходным в Дмитров специально к ней, они отправлялись вместе на прогулки, однажды он подарил ей книгу "Фауст" Гёте с многозначительной надписью — "От доктора Фауста"» [12].
В. В. Вересаев в «Невыдуманных рассказах о прошлом», где речь идет о послереволюционном времени в России, пишет о некоем сироте — мальчике Пете, который «…всю свою коротенькую жизнь перекочевывал из одного детдома в другой». Был этот Петя очень талантлив: в свои 12 лет он учился в музыкальном техникуме. Друзей у него не было, всё свободное время он «импровизировал на рояле целыми часами … и погибал от тоски». Волею судеб Петя попал в «театральную студию при районном Доме художественной самодеятельности детей». Участники этой студии прониклись судьбой мальчика и решили поздравить его с днем рождения, а так как он даже не знал, когда рожден, то дети сами назначили ему день – 10 апреля. И далее Вересаев описывает реакцию мальчика, который никогда не получал подарков.
«Усадили Петьку в кресло. Ребята выстроились перед ним и хором, в один голос, прокричали:
— Дорогой наш товарищ Петя, поздравляем тебя со днем твоего рождения!
Петька поглядывал исподлобья по сторонам, смущенно смеялся и не знал, что сказать.
Ему стали подносить подарки. Стопку нотной бумаги. Петька захлебнулся от восторга.
— Ух! Хорошо как!
Потом — второй том сонат Бетховена в отрепанном переплете.
— Ах! А это — еще того лучше! Батюшки, что ж это!
Портрет Баха.
Петька в восторге завопил:
— Он!! Он самый! Во как!
Бах был его любимый композитор.
Все подарки сложили на столик, Петьку посадили за стол, где было приготовлено угощение (складчина ребят).
Таня (руководитель студии) сказала:
— Ну, Петя, мы у тебя тут гости, а ты — хозяин. Угощай нас, пригласи к столу.
Петька встал, задышал быстро и громко сказал:
— Господа, прошу вас в столовую откушать!
Это он вспомнил, что у Диккенса кто-то так приглашает своих гостей к столу» [13].
А вот как в повести «Чулковские сорванцы» описывает послевоенное детство и впечатления от заветного подарка на день рождения Б. Роганков: «Давно пора садиться за стол, а Тамара не выходит из своей комнатки. Интересно, что она мне подарит? Ее подарок всегда неожиданный и очень нужный для меня… Но вот наконец появилась и Тамара — в руках у нее какой-то потрепанный чемодан.
— Ну, с днем рождения тебя! – проговорила она, радостно сияя своим смуглым лицом… Еще не открыв чемодана, по его необычной форме и потрепанности догадываюсь, что здесь находится старенький аккордеон. Я щелкаю застежкой. Бабушка и Тамара выжидательно притихают. Но… футляр оказывается пустым.
— Вначале — «подойник», — успокаивает бабушка, — а уж когда, бог даст, будут деньги… — и, хотя она знает, что денег на "корову" у нас никогда не будет, ее морщинистое лицо почему-то ласково улыбается.
Нет, разыгрывать меня на пустышку они не позволят, — подумал я, — скорее, как приложение к футляру, подарят детскую или губную гармошку… Но вдруг дверь с шумом распахнулась, и в комнате появились мои товарищи: Лева, Генка, Боцман, Гога, Ухват…
— Пожелания пожеланиями, — подал басовитый голос Лева Сухотин, — но к пожеланиям надо что-то и прибавить, — он раздвинул толпу ребят и поставил передо мною на стул старый аккордеон… Аккордеон, который быстро передавали по рукам, очутился у меня на коленях. И Олимпиада шепнула мне своим низким напевным голосом:
— Извините, Вадик, что не получилось с поздравлением — не умею произносить речи. Однако… все ждут вашей музыки.
Мне стало немного грустно, но почему-то, не знаю сам, я заиграл радостную мелодию Моцарта. Мне кажется, что и притихшие ребята видели в моем Моцарте вчерашние картинки "трудного" возраста, и радость дружбы, и радость побед, и свежий ветер грядущего дня…» [14].
1. Вересаев В. В. Воспоминания. Собрание сочинений в 5 томах. М.: Правда, 1961. Т. 5. С. 4.
2. Там же. С. 4.
3. Там же. С. 14.
4. Там же. С. 14.
5. Там же. С. 18.
6. Там же. С. 18.
7. Там же. С. 19.
8. Там же. С. 5.
9. Там же. С. 5.
10. Там же. С. 11.
11. Там же. С. 42.
12. Голицын С. М. Записки уцелевшего. М.: Вагриус, 2006. С. 115.
13. Вересаев В.В. Собрание сочинений в 4-х томах. Москва.: Правда, 1985. Т. 4. С. 331.
14. Роганков Б. К. Чулковские сорванцы. Тула : Тул. полиграфист, 2001. С. 101.
